*** Приняв по телефону от братьев просьбу вывезти из Шахтёрска двух инвалидов, сажусь в предоставленную ими же для этой цели «Таврию» и во второй половине дня быстренько отправляюсь в путь. Уже в пути узнаю подробности об этих инвалидах, что в больнице они остались совсем одни, ухаживать за ними некому, один из них без обеих ног, второй лежачий. Без проблем доехал до Шахтёрска. В самом городе как будто всё вымерло, тишина и никого на улицах. Интуитивно пытаюсь выехать в центр города, чтобы хоть у кого спросить о местонахождении больницы. Вдруг откуда то на большой скорости подлетает авто с человеком в военной форме за рулём, спрашивает что ищу. Объясняю ситуацию и тот предлагает следовать быстро за ним, т.к. идёт артобстрел города. Очень быстро он приводит меня на территорию местной больницы, в одном из корпусов которой находится с десяток солдат и судя по всему военврач. Излагаю им свою миссию, но они мне говорят и показывают, что в этой больнице таких людей нет. Звоню братьям с целью уточнить ситуацию, но долго мне говорить не дают, солдаты начинают злиться и нервничать, считая, что мой разговор по телефону может быть корректировкой огня противника. К радости подъехала машина с местными у водителя которой я узнал, что где-то на тридцатом есть ещё одна больница, и вероятно эти инвалиды там. Он как смог рассказал мне дорогу туда и я поехал. На одном из поворотов в частном секторе меня остановила группа военных с оружием, которые приседали и жались к заборам. Сперва они меня предупредили, что идёт обстрел и передвигаться опасно. Да я и сам уже слышал, как свистят снаряды и взрываются где то в полукилометре впереди. Затем они попросили предъявить документы и объяснить цель прибытия из Донецка. После того, как я им всё объяснил, они начали досмотр автомобиля, который им явно нравился. Так же они начали рыться в моей сумке и по своему комментировать каждый извлекаемый предмет. Особое внимание привлекли мои лекарства из гуманитарки, таблетки аспирина и таблетки от аллергии, а так же еврейская кепа. Отобрав у меня всё, они отвели и поставили меня возле кучи щебня. Один из них, позже я узнал, что это один из приближённых командира по прозвищу «ветер», направил на меня свой пистолет, но выстрелил рядом в кучу щебня. Не увидев ожидаемой реакции, они живо начали обсуждать, как «укропы» готовят своих лазутчиков, «ты смотри, даже не дёрнулся»! Ещё одна их версия была, что я под наркотиком который в моих таблетках. После этого мне связали руки, посадили в машину сзади, объявили пленным и под конвоем повезли в своё расположение. Первое, что я увидел в расположении, это парень с позывным «ермак» пел песенку налегая на кавказский акцент: - «Гогия, Гогия, южная Абхазия, может быть последний раз, на тебя залазю я»! Поскольку обстрел периодически возобновлялся, меня посадили в бетонный водопроводный колодец, метра полтора в диаметре и сверху закрыли стальной крышкой. Через некоторое время понял, что дышать становится всё труднее, доступа воздуха нет. Попробовал приподнять крышку, чуть подалась, но мешал повешенный снаружи замок. В темноте нашарил на полу ямы пару щепок, которые подсунул под крышку, открыв хоть небольшой доступ воздуха, умостился поудобней на трубе и облокотившись рукам и на лестницу, помолившись, начал дремать. Где то через пару часов, ко мне в яму запихивают ещё троих нетрезвых мужчин. До утра уже никто не спит, т.к. идёт оживлённое обсуждение задержания этих троих. Утром всех выводят рыть окоп. У одного из ночных задержанных на лбу след от удара прикладом автомата. Он рассказал как четвёртому из их компании прострелили кисть руки, которой он случайно схватил за ствол и он сейчас в больнице. Роем окоп, за нами все наблюдают, отпускают унизительные издевательские реплики, торопят, подгоняют. Правда пить дают без ограничения. Снова ко мне подходит «ветер», заставляет ударом ноги по рёбрам лезть в окоп, снова достаёт пистолет и делает выстрел в лоб. Порох из холостого патрона неприятно щиплет выше брови. И снова его удивляет реакция. Я спокойно улыбаюсь ему и пытаюсь объяснить Библейскую истину о желании умереть за добрые дела, как и мой Спаситель. Вижу, он это не понимает, а краем уха слышу его реплику, что меня наркотик ещё не попустил. Снова начинается обстрел минами. Наш часовой «болгар» очень боится, бросил возле нас автомат закрыл уши и спрятался в окоп. Мина взрывается мерах в сорока от нас и мы тоже лезем в окоп. Потом было весь день тихо. Ближе к вечеру снова начинается обстрел. Нас всех загоняют в яму вырытую под блиндаж, мины ложатся на удивление кучно. Наша охрана вместе с нами в яме, жмётся к стенкам и пытается свою голову как то незаметно спрятать под пленного. Сижу на полу на противоположной стороне, наблюдаю эту картину и улыбаюсь. Метрах в двадцати от нас в тополь попадает мина. Вижу вспышку, оглушающий звук взрыва и ветки тополя летящие в разные стороны. Одна падает сверху нашей ямы, в яму валится ещё два солдата, один прячется, другому осколком мины срезало пятку и сильно идёт кровь. Вокруг взрыв поднял очень много пыли. Бросаюсь к раненому и вместе с конвойным накладываем жгут на ногу раненого. Вокруг слышу много злой истерики других бойцов по поводу попадания мины. Как оказалось в соседнем окопе одного бойца по прозвищу «лёлик» осколком мины убило насмерть, а «болгара» сильно посекло осколками (он тоже умрёт в больнице). Этих троих погрузили в «отжатую» у меня Таврию и увезли в больницу. Нас оставили ночевать в этой же яме. Ночь выдалась сырой и прохладной, и особенно лютовали комары. Все пленные одеты были очень легко, шорты да майки. Я стал просить у нашей охраны милости, бросить в яму хоть одно покрывало на двоих. Вместо этого я получил сильный удар прикладом по голове, после чего какой-то очень раздражённый всё время хотел меня вывести и расстрелять. Другие же не позволяли ему этого сделать ссылаясь на приказ командира. Потом вроде бы всё успокоилось, но кровь из раны на голове шла очень сильно и зажать её руками не удавалось. Рабочие перчатки уже были полностью пропитаны кровью и она продолжала течь на землю. Попросил охрану оказать медицинскую помощь. В ответ услышал: - «будет хорошо, если ты до утра сдохнешь». Посильней зажал рану обеими руками и отключился. Утром кровь уже не шла, но руки в окровавленных перчатках присохли к голове и я боялся их оторвать, чтобы снова не началось кровотечение. Но постепенно отрывая палец за пальцем, освободил руки. На голове была огромная гематома и много запёкшейся с волосами крови. Но чувствовал я себя, как ни странно, бодрым и здоровым. Понял, за меня молятся! Хвала Всевышнему! **** Вернусь немного назад. Тот солдат, что ввалился при взрыве мины в нашу яму, выбравшись из неё и осмотрев себя вдруг обнаружил, что потерял в яме гранату и попросил всех пленных поискать её возле себя. Гранату под собой с ужасом обнаружил молодой парень лет22-25 по имени Иван и трясущейся рукой вернул её солдату. Этот парень пребывал в плену уже две недели, а взяли его за то, что он где то на мосту устанавливал какую то световую петарду, якобы для корректировки атаки с воздуха. Позже из разговоров выяснилось, что его пытали. Ему из травматика в мышцу ноги выше колена был сделан выстрел и ещё ему хотели отрезать безымянный палец на руке о чём свидетельствовала глубокая резаная рана. Не думаю, что Ванечка рассказал им правду, скорее то, что они сами хотели услышать наводя на ответ вопросами. Версия в ответе Ивана была такая: укры мне дали что то выпить и попросили поставить на мосту данную ими петарду, что я и сделал. Солдаты глубоко убеждены, что в Украинской армии воинов поят каким-то американским наркотиком, который сворачивает кровь так, что она при ранении не вытекает и делает из солдата бесстрашного зомби. Укроп |
Новости >